Пресс-показ хода реставрации усадьбы «Останкино» XVIII века

Пресс-показ хода реставрации усадьбы «Останкино» XVIII века 

Алексей Емельянов — руководитель Департамента культурного наследия города Москвы;

Сергей Авдонин — директор ГБУК г. Москвы «ГМЗ "Останкино и Кусково"»;

Варвара Ракина — заведующая научно-хранительским отделом «Усадьбы Останкино» ГБУК г. Москвы «ГМЗ "Останкино и Кусково"»;

Виктор Голуб — главный архитектор проекта реставрации усадьбы «Останкино».

А. ЕМЕЛЬЯНОВ

Усадьба Останкино. Знаменитый дворец-театр. Настоящий шедевр. Подлинная жемчужина XVIII века. Конечно, самым бережным образом мы относимся к ее реставрации. Четыре года длились противоаварийные работы. Параллельно четыре года длилось проектирование. Вот уже два года в разгаре настоящая комплексная бережная реставрация. Что сам дворец-театр, что Египетский павильон, что Итальянский павильон — в этих объектах подлинно и уникально все: от фундамента XVIII века до конструкции кровли, включая мраморные скульптуры, золоченые панно, зеркала, обои, паркет, оконные заполнения. Мы стараемся, чтобы реставрация проходила на самом высоком уровне. В Египетском павильоне, который слева от нас, реставрация завершена на 70%. Приведены в порядок фундаменты, конструкции кровли. Ведутся работы на фасадах и интерьерах объекта. Мы видим, что на Итальянском павильоне начинаются работы по фасадам. Впереди работы по дворцу-театру, уникальному объекту не только Москвы и России, но и объекту уникальному в мировом масштабе. Сегодня специалисты с удовольствием расскажут и про работу реставраторов-плотников, про работу с лепным декором. Впереди репортажи из реставрационных мастерских, где находится паркет, оконные заполнения, изразцы печей. Мы расскажем о реставрации и проведем вас во дворец-театр, чтобы вы могли оценить масштаб реставрационных работ, которые сейчас ведутся. Планируется, что комплексная реставрация дворца завершится в 2028 году.

СМИ

Почему так затянулась реставрация? Это очень сложный проект?

А. ЕМЕЛЬЯНОВ

Уникальный объект мирового значения. Вы сегодня убедитесь, что здесь нет мелочей. Здесь все уникальные подлинные объекты: фундамент, конструкция кровли, паркет, обои, панно. Все требует бережного ручного труда реставратора. Мы постараемся, чтобы к 2028 году работы по бережной реставрации дворца были завершены. Вы сегодня убедитесь, коллеги, насколько это настоящий шедевр. И неслучайно мы здесь не спешим. Буквально к каждому кирпичику, каждому миллиметру декора реставраторы относятся максимально тщательно.

СМИ

Зимой посещение будет?

А. ЕМЕЛЬЯНОВ

Это деревянный объект без отопления и кондиционирования с уникальными объектами. Уверен, что музей-заповедник после завершения реставрации сделает такой план-график посещений, который, с одной стороны, будет интересен всем, кто приходит в музей, а, с другой стороны, не позволит разрушать этот уникальный шедевр. Спасибо большое.

С. АВДОНИН

Мы очень рады, что такое долгожданное событие, как начало реставрации, состоялось. Мы рады, что можем начать про это рассказывать и освещать эту реставрацию. Реставрация проходит очень аккуратно и бережно. Мы сюда вас привели, чтобы вы могли понять, как это было, и как потом должно быть в отреставрированном варианте. Передаю слово Варваре Александровне.

В. РАКИНА

В этом музее я работаю 40 лет и знаю о нем достаточно много. Обращаю ваше внимание на то, что очень бережно относятся не только к внутреннему убранству, но и внешним конструкциям, фундаментам и ко всему «телу» дворца. Даже обработка деревянных конструкций, которые вычиняются сейчас, ведется старыми инструментами. Не электропилами, а скребками и топорами. Это очень важно. Еще более важно, что этот памятник — один из наиболее сложных для реставрации. Все, что вы видите кругом, имитирует другие материалы. Технология этой имитации носит индивидуальный характер. На месте придумывалось, как, что и из чего делать. Например, вот эта люстра, которая кажется тяжелой бронзовой люстрой, на самом деле, деревянная, украшенная мастикой. Колонны, которые окружают бельэтаж, на первый взгляд, мраморные. На самом деле, они тоже деревянные, просто раскрашенные. Это театр. Здесь все должно было играть роль. И оно играло. Такого декора не сохранилось практически нигде в таком объеме. Это требует очень больших усилий  при подготовке, при исследовании, при дальнейшей работе. Например, вот этот плафон на потолке — это клеевые краски на холсте, которые очень плохо себя ведут в теперешних  условиях дворца, а они очень сложные, потому что дворец совершенно не отапливаемый, и никогда не был отапливаемым. Когда его строили, здесь была заложена уникальная система вентиляции, которая позволяла воздуху из подполья проходить до самой крыши. В ней участвовали и «бронхи» подполья, и слуховые окна наверху, и, самое главное, печи, которые здесь не для того, чтобы обогревать, это летняя увеселительная усадьба, а для того, чтобы устраивать хорошую внутреннюю вентиляцию.

Поэтому, глядя на такое обилие деталей, каждая из которой требует индивидуального, очень строгого реставрационного подхода, музей все эти элементы внутреннего убранства взял на музейный учет. Это позволило нам построить работу таким образом, что музей контролирует все происходящие процессы от полов до росписи на потолке, печи тоже. Это позволяет утверждать все методики и процессы реставрации расширенному реставрационному совету, в который входят как представители музея, так и представители «Ренессанс реставрации», и независимые специалисты из других музеев и научных организаций, которые имеют большой опыт. Одна голова — хорошо, а сорок голов — еще лучше. Мы очень долго обсуждаем все, что предшествует физическим процессам реставрации. Потом, когда договорились обо всех тонкостях этого процесса, музей дает «добро».

Дворцу больше 200 лет. В этом году ему 230 лет исполняется. Он построен в 1795 году. Дворец весь деревянный. Долгое время здесь не было ни одного камешка. Только потом в подполье появились кирпичи. За это время, естественно, проходили какие-то ремонты. Задача реставраторов осложняется тем, что им надо определять, что первоначальное, а что потом было изменено в процессе ремонта, и решать, какое состояние наиболее адекватно тому, чтобы его оставить. Это называется процессом консервации. В основном, все, что можно, мы стараемся оставить на месте. Например, первоначально этот театральный зал был по примеру Версаля модульный, как трансформер. Там, где вы сейчас стоите, был зрительный зал. Сцена заканчивалась здесь, возле этой колонны. Партер находился, как и полагается, внизу, на полтора метра ниже. Но потом, в середине XIX века, в честь визита императора Александра II, который провел здесь неделю перед коронацией, крепостной театр стал уже не моден, и это помещение переделали в зимний сад. Тогда полы сделали в одну ровную плоскость. Уже тогда понимали, что первоначальные материалы следует сохранять. Полы сцены сохранны. Они переложены, но из досок XVIII века.

Этот бережный подход мы стараемся в жизнь воплотить, сохранить и дальше работать в том же ключе. Тут еще есть две сложности. Очень много росписей и других моментов сделаны строго индивидуально. Над нами за эти плафоном два уровня машинного отделения, как и полагается в театре. Плафон первоначально был разборный, но потом его собрали, и сейчас мы не видим возможности его разбирать. Но мы должны отреставрировать и верхние два уровня машинного отделения. В России машинные отделения такого уровня сохранились только у нас и немного в Архангельске. Больше таких сохранных нет. Это тоже предстоит реставрировать, а, самое печальное, что нет чертежей этих механизмов, потому что все делалось в большой тайне. Каждый раз театральная техника делалась сугубо индивидуальным инженерным решением. Какие-то моменты были общие, но все механизмы были разработаны индивидуально. Шереметев так старался скрыть свои находки, у него был собственный гениальный механик Пряхин, что он делал все это, видимо, какими-то эскизиками и потом уничтожал. Ни одного чертежа нет. Если по самому дворцу очень много чертежей первоначальных, планировочных, сам Шереметев вносил изменения, то по механизмам театральным просто ничего нет.

Вторая большая сложность — обилие бумажных покрытий. По всему дворцу их очень много. Вот здесь, за нами — это не роспись. Это бумага. За ней — щиты, которые открывают вход в осветительные будки. Их во время спектакля открывали, потом — закрывали. Зал был устроен так, что сначала шел спектакль, потом устраивались балы, и это уже был бальный зал. Таких моментов, которые позволяли превращать театральный зал в бальный, очень много. Чтобы можно было во время спектакля поднять люстры, опустить занавес, повесить другие люстры на сцене и так далее. Они в очень большой степени сохранились. Наша задача — сохранить их и в дальнейшем. Но они все требуют реставрации. Бумажные покрытия в таком климате тоже не очень хорошо себя ведут, их нужно очень бережно реставрировать. Бумага — очень популярный материал. Чаще всего она наклеена на холст, но, бывает, что и на дерево, и на штукатурку. Это каждый раз — разные технологии реставрации. Надо каждый раз узнавать, каким клеем они пользовались. Это каждый раз анализы, изучение. Здесь идет параллельный процесс: исследование, разработка методики, сама реставрация. Готова ответить на ваши вопросы.

СМИ

Насчет зимнего и летнего использования. 

В. РАКИНА

В таком помещении самое главное — это температурный и влажностный режим. Как многие из вас знают, в последние годы дворец работал только в летнее время. Мы начинали сезон 18 мая, в День музеев, заканчивали — 1 октября. Это помогло нам дождаться реставрации. Когда обследование дворцов прошло в полном объеме, стало ясно, что зимнее использование невозможно. Когда, мы надеемся, установится температурно-влажностный режим в тех параметрах, в которых он был с самого начала предусмотрен, появление групп туристов по 40 человек, даже две по 20 в час, все равно повышает влажность и повышает температуру, а самое страшное для органических материалов — это резкая смена влажности и температуры. Поэтому дворец останется на прежнем режиме использования. Это, как и было задумано, летняя увеселительная усадьба. Зимой здесь темно. Солнце очень рано садится. Вся красота исчезает по природным факторам. Зимой мы будем продолжать работать в наших выставочных залах, а летом, может быть, будем немножко раньше начинать, посмотрим, как это будет. Но в зимние месяцы дворец точно работать не будет. Самый опасный для нас — месяц март. Это бесконечные переходы через ноль — это гроза для всех материалов и органических, и неорганических. Мы надеемся, что летом у нас здесь будут проходить концерты и спектакли. Мы этого очень ждем. Наши Шереметевские сезоны пользовались большой популярностью. Надеемся, что после реставрации мы сможем в полную силу опять заработать.

СМИ

При Шереметеве какие тут самые интересные постановки были?

В. РАКИНА

Эта сцена открывалась оперой Гретри «Самнитские браки». Вот на этой колеснице знаменитая прима Шереметевского крепостного театра, ставшая затем графиней Шереметевой, Прасковья Ковалёва под сценическим псевдонимом Жемчугова, выезжала, как победительница, и ее колесницу влекли четыре леопарда. Что такое «четыре леопарда» долгое время оставалось загадкой, пока в описях не была найдена строка «четыре шкуры леопардовые». Это были люди, которых наряжали в шкуры. Здесь немного проходило спектаклей. Потом это все повторилось еще раз в 1797 году, когда была коронация императора Павла I. Сам император совершил сюда только короткий визит перед этим. 8 мая был праздник в честь польского короля. Это был грандиозный прием на 400 человек. Последний самый большой прием был во время коронации Александра I в 1801 году. На той половине, где вы стоите, был накрыт большой банкетный стол, а на сцене проходил балетный спектакль, потому что труппа к тому времени уже не ставила оперы.

СМИ

Приезжают ли сюда потомки Шереметевых?

В. РАКИНА

Да, регулярно бывают. Последний раз Петр Петрович приезжал.

С. АВДОНИН

Петр Петрович — прямой потомок Шереметевых. Он живет в Париже. Ему уже за 90 лет. Он ректор Русской музыкальной академии в Париже.

В. РАКИНА

Он полгода назад приезжал.

В. ГОЛУБ

Александр II жил только неделю, когда он перед коронацией приехал в Москву, чтобы говеть. Он жил здесь с женой в западной части дворца. В восточной галерее жила его дочка.

СМИ

Они были очень богатыми людьми. Почему они себе этот театр великолепный не построили из камня?

В. ГОЛУБ

Тогда считалось, что дерево не только не хуже, но даже лучше, чем камень, в том плане, что для театра важна акустика. Предполагалось, что дерево правильным образом реагирует на звук. А это был оперный театр. Останкинский дворец-театр — это не главная затея. У Шереметева Николая Петровича была главная затея — построить большой дом в центре Москвы. Он устроил огромный международный конкурс среди самых крупных архитекторов. Они ему предлагали проекты. Но по какой-то причине та работа не пошла. Останкинский театр — это или временная проба, или вместо того. К сожалению, об этом нигде не написано.

СМИ

В статьях про начало реставрации это место сравнивали с Версалем. Это верное сравнение?

В. ГОЛУБ

Можно сравнивать с чем угодно. Останкинский дворец —  единственный и уникальный. Сравнение бессмысленно. Он уникален в своем роде. Версаль уникален в своем роде. В Версале нет такого количества обоев.

СМИ

Шереметев где похоронен?

В. ГОЛУБ

В Петербурге, в Александро-Невской Лавре. Николай Петрович.

СМИ

Расскажите, пожалуйста, в общем про реставрацию этого павильона. Что тут уже сделано, что еще предстоит?

В. ГОЛУБ

Наша организация, «Ренессанс реставрация», разрабатывала проект реставрации начиная с 2019 года, вернее, корректировку ранее существовавшего проекта. Мы проводили дополнительные натурные исследования. Мы отказались от некоторых решений 2013 года. По нашему проекту  вся очередность строительства должна была быть около 12 лет. Мы эту работу разбили на три этапа. Это было осознанное решение. Это и финансирование огромное, разом выделить невозможно. Сразу заниматься всеми помещениями, всеми видами отделки, всеми конструкциями — неправильно. Такого количества специалистов требуемого уровня не найти. Мы распределили эти этапы от простого к сложному. Простое, конечно, в кавычках, потому что здесь все сложное. Но есть сверхсложное, а есть менее сложное. Эта восточная часть — это наш первый этап. Мы тут доизучаем объект и даже учимся. Ведь, что такое реставрация такого сложного объекта? Это решение постоянных задач, постоянных проблем. В одном помещении — одни задачи. В другом — другие. Заранее их все не предугадать. Только начинаешь заниматься объектом, вскрываешь полы, какую-то конструкцию — вскрываешь какую-то проблему, которую нужно решать. Этот первый этап — начальный этап.

На сегодняшний момент все фундаменты мы укрепили. Там, где это необходимо, мы заглубили. В конце XVIII века фундаменты были сделаны не очень хорошо. Для нас это была сложная проблема, потому что это подземные конструкции, которые нужно каким-то образом вылечить, дополнить, усилить, не нарушив всю ту красоту, которая над этими фундаментами. Кровли над дворцами практически полностью уже сделаны. Мы вскрыли крышу и занимались стропильными конструкциями и чердачными перекрытиями. В процессе находятся работы по реставрации самих интерьеров. Это и конструктив. Мы исследуем по мере возможности нарушения отделки тех конструкций, которые находятся внутри. Также мы разбираемся с самой отделкой. Если вы посмотрите на эту пилястру, вы увидите, что на ней есть трещинки, есть осыпи, есть крапинки. Крапинки — это устранение тех дефектов отделки, росписи под порфир, которые до нас дошли. Если еще ближе подойти и посмотреть в лупу, вы увидите огромное количество маленьких точечек. Это инъектирование лакокрасочного слоя для того чтобы там, где краска отстала от основы, подвести туда клеящий состав. Это делается очень аккуратно шприцем, чтобы не дать слишком много раствора, чтобы не оторвать эту отделку. Это очень кропотливая работа. Вот, видите состояние этих пилястр до выполнения этих работ? Это масляная краска под камень порфир. Она двухслойная. Мы сделали расчисточки, выяснили, что та краска, которая есть сейчас — не первоначальная, видимо, XIX века, но она сделана очень качественно. Первоначальная XVIII века — в довольно плохом состоянии. Поэтому мы приняли решение не раскрывать первоначальную отделку, а сохранить вот эту позднюю, но тоже очень хорошего качества отделку.

СМИ

То есть, вы не заново перекрашиваете?

В. ГОЛУБ

Конечно, нет. Мы стараемся сохранить все виды отделки, которые возможно отреставрировать. Только там, где эта отделка поздняя, сделанная некачественно, она снимается, для того, чтобы освободить штукатурку и нанести покраску, более соответствующую истории. Вот, например, живопись в этих нишах. Это не наша находка. Это было раскрыто еще в тридцатые годы первыми настоящими реставраторами этого дворца. Эти росписи были довольно в плохом состоянии. Мы не предполагаем серьезного воссоздания этой живописи. Будем сохранять ее в том виде, в котором она до нас дошла, только немного подправим.

СМИ

Ваши были открытия в этом павильоне?

В. ГОЛУБ

Вот там за колонной мы нашли первоначальную покраску. По описям дворца 1802 и последующих годов мы знаем, что капители, пилястры колонн, были серебряными. До нас они дошли белыми. Когда мы делали расчистку, то нашли остатки серебра. Это сусальное серебро, металлический слой. Но серебро слишком сильно окисляется, оно долго не стоит, поэтому когда серебро окислилось к середине XIX века, возможно, как раз перед приездом Александра II, это все закрасили белой краской. Мы это раскрыли. Эти темные пятна — это серебро. Мы подготавливаем серебрение, будем восстанавливать это серебро. Первоначально в проекте мы этого не предполагали, потому что у нас была информация только из описи, а мы стараемся доверять только тому, что подтверждается натурным исследованием, в чем мы можем быть на 100% уверенными. Мы нашли серебро, и после долгих дебатов решили воссоздать это серебрение.

СМИ

Что это белое? Это бумага?

В. ГОЛУБ

Этот рисунок? Нет. Это техника «скальола», достаточно редкая для конца XVIII века. Это очень сложная техника. Это искусственный мрамор. В нем потом выцарапываются углубления по контуру рисунка, и наносится другой искусственный мрамор, отличающийся по цвету. Потом это все шлифуется, вощится, получается такая драгоценная отделка. До нас это дошло в неплохом состоянии. Если сильно приглядеться, можно даже разглядеть лицо Медузы-Горгоны. Это остатки росписи. Поверх этого были росписи. Роспись была утрачена, но остались эти темные следы по контуру. Это мы воссоздавать не будем, потому что это утрата давным-давно уже произошла, и мы не знаем, какая там была живопись по цвету и технике исполнения. Это не документировано и не подтверждено натурными исследованиями, поэтому мы не можем себе позволить это воссоздавать.