Горожанам рассказали, как столичные парки, театры и библиотеки помогали в годы войны

В военное время культурная жизнь столицы замерла всего на один день — 16 октября 1941 года: закрыли метро, отменили спектакли. Город был на грани паники, но ее не случилось — 17 октября метро уже работало, 19 октября зал Музыкального театра имени К.С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко был полон зрителей (сотрудники даже боялись, что перекрытия рухнут). Красноармейцы после спектакля ехали прямо на фронт, который вплотную приблизился к городу. Где во время Великой Отечественной войны в Москве показывали спектакли, катались на коньках, читали книги и как это помогло победить — в материале на официальном сайте мэра Москвы.

22 июня, по собранным сотрудниками Музея Москвы воспоминаниям жителей, в театрах и концертных залах был аншлаг. Воскресных планов не меняли назло фашистам — об отмене спектаклей или сдаче билетов историкам неизвестно. Солист Большого театра Сергей Лемешев пел партию Ромео в «Ромео и Джульетте» Шарля Гуно в переполненном зале, а наутро многие артисты и зрители уже стояли в очередях в военкоматы. Ушли добровольцами Владимир Этуш (тогда еще студент Щукинского училища), Зиновий Гердт, отправились на фронт Анатолий Папанов, Иннокентий Смоктуновский и Евгений Весник. Но были и те, кого вернули обратно: в тылу шла своя борьба. Например, актер Владимир Зельдин пошел в армию и учился на танкиста, когда его отозвали для продолжения работы над фильмом «Свинарка и пастух». Часть съемок проходила на ВДНХ, когда Москву уже бомбили.

«Решили, что нужно любой ценой морально поддерживать людей. Да, идет война, гибнут люди, но жизнь должна продолжаться. Надо делать свое дело», — отмечает Ирина Карпачева, начальник отдела «История Москвы» Музея Москвы.

Три фронта театральной Москвы

Во время войны у театров было три важных направления работы. Первое оформилось с первых дней: артисты приходили выступать в сборные пункты и на вокзалы, в госпитали, военные училища, бомбоубежища. 

«Народная артистка СССР Нина Сазонова вспоминала, как они с коллегой по Театру Красной армии Тосей Романовой (которая погибнет через несколько месяцев) пели для уезжающих на фронт на Белорусском вокзале», — продолжает Ирина Карпачева.

Второе направление — фронтовые бригады, их сформировали во всех театрах города и отправили вслед за войсками. Актеры в шинелях давали представления в тяжелейших условиях, попадали в окружение, погибали. И третье — работа театров, оставшихся в городе. Несмотря на сокращение финансирования, а иногда и полное его отсутствие (театры переходили на самоокупаемость), эвакуацию, слияние трупп и холод в залах, актеры продолжали служить. В Москве работали 12 объединенных театров, новые спектакли, как правило, ставили на патриотические или исторические темы.

«Хотя начальники настаивали на патриотическом репертуаре, зрители часто хотели смотреть комедии и слушать классические романсы. Бойцы просили актрис надевать на выступления красивые концертные платья, а не гимнастерки… Это было мостом между фронтом и домом, между войной и мирной жизнью», — отметила Ирина Карпачева.

Артисты выезжали в госпитали и детские дома, а чаще шли пешком: транспорта не хватало. Несли на себе костюмы и реквизит. В госпиталях выступали Аркадий Райкин, Игорь Ильинский, Валерия Барсова. Случалось, что после выступления актрисы оставались в госпитале, помогали медсестрам и нянечкам.

Осенью 1941 года, когда немцы стояли у Москвы, артисты выезжали на линию фронта прямо из театра. 15 минут — и уже на передовой.

«Актер Театра сатиры Владимир Хенкин рассказывал, как они доехали на грузовике до линии фронта. Грузовик служил сценой, артист начал смешной монолог и увидел, как неподалеку хоронили погибших. А надо было доиграть веселую сценку», — говорит Ирина Карпачева.

Ледяные залы, поддевки из собачьей шерсти и сборы для фронта

Зимой 1941-го в театрах не топили.

«Девочкам-балеринам приходилось поддевать что-то под пачки. Вязали поддевки из собачьей шерсти», — говорит Ирина Карпачева.

Зрители сидели в валенках и варежках, а спектакли заканчивали к 22:00: позже начинался комендантский час. Днем артисты репетировали, вечером играли, а ночью дежурили на крышах.

«Они хватали зажигательные бомбы руками. В июле 1941 года во время вражеского налета был разрушен Театр имени Е.Б. Вахтангова на Арбате. Погибли два талантливых артиста — Василий Куза и Николай Чистяков, дежурившие в эту ночь», — говорит Ирина Карпачева.

Оперный певец Владимир Бунчиков, солист Музыкального театра имени К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко, писал: «Спать почти не ложились. Только ляжешь — голос Левитана: "Воздушная тревога"». Однажды фугасная бомба разорвалась рядом с его домом. «Меня отбросило на противоположную дверь», — вспоминал он.

А еще театры помогали фронту финансово. Театр «Ромэн» собрал деньги на строительство самолета-бомбардировщика «Ромэновец», сотрудники Музыкального театра имени К.С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко внесли 500 тысяч рублей в Фонд обороны, передали двухнедельные оклады на танковый эскадрон.

Оперетта вместо паники

В августе 1941 года, когда фашистские войска рвались к столице, в результате слияния нескольких коллективов родился новый театр — Музыкальный театр имени К.С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко. 12 октября 1941-го балетная труппа представила премьеру «Штраусианы» — жизнерадостного спектакля в вальсовом ритме. Дочь хореографа Владимира Бурмейстера Наталия делилась рассказами отца: «Премьеру назначили на 13:00. В это время немцы обедали, и бомбежки стихали». Это был единственный театр, который работал в полном составе: сотрудники отказались от эвакуации в Ашхабад.

16 октября 1941 года, в самый страшный день, после отмены спектакля «Прекрасная Елена» артисты направили просьбу правительству остаться и работать для защитников города. 19 октября в переполненном зале состоялась премьера оперетты «Корневильские колокола». Администратор Эдуард Бергер вспоминал: «Зрителей было так много, что боялись, выдержат ли перекрытия? Красноармейцы стояли на ступенях, в ложах, у дверей».

Вокал в метро

Сценой тогда стало и метро. В Музее Москвы сохранились воспоминания жительницы, которая девочкой пряталась от бомбежки на станции «Маяковская».

«На станции воцарилась тишина, все прислушивались к раскатам бомбовых ударов на поверхности. Тяжело, дети плакали, и вдруг встает молоденькая девушка и начинает петь. Она пела несколько часов. Все забыли о тревоге и войне, просто слушали. Жаль, что так и не спросили имя певицы», — передает рассказ Ирина Карпачева.

А легендарный солист Большого театра Сергей Лемешев вспоминал, как ночью во время бомбежки на станции рассказывал испуганным детям сказки.